Майк Стерн: Многообразие нюансов

И хотя Стерн, безусловно, может быть доволен и своим статусом, и продолжительностью своей карьеры, его главной мотивацией было и остается движение к новым горизонтам своего не перестающего развиваться таланта, обогащение творчества новыми идеями и звуками, новые музыкальные сотрудничества. Все это ярко проявляется на его новом альбоме Big Neighborhood, на котором традиционная джазовая направленность Стерна дополнена рок-музыкой, а также мотивами Латинской Америки, Ближнего Востока, Африки и других мировых музыкальных течений. Не менее обширен и список музыкантов, принявших участие в записи нового альбома: Синди Блэкман, Ришар Бона, Рэнди Брэкер, Тэрри Линн Кэррингтон, Эрик Джонсон, Стив Вай, Эсперанса Сполдинг – и это еще не все имена. Как и в других недавних релизах Стерна, наряду с традиционным инструментальным исполнением на альбоме присутствуют и вокальные композиции.

Сейчас Стерн переживает весьма благоприятный период своей жизни, оставаясь крайне востребованным музыкантом, выступающим по всему миру, одинаково глубоко уважаем исполнителями и слушателями, и давно и счастливо женат на Лени Стерн, самостоятельной гитаристке и певице. Однако дорога к этому состоянию была непростой, и уроки, которые извлек Стерн, будут всем нам на пользу. В этом интервью Стерн рассказывает о мыслях и опыте, которые стоят за его успехом, а также об успешно преодоленных на этом пути препятствиях.

- Big Neighborhood – наиболее разнообразный из всех выпущенных тобой альбомов. Расскажи о том, что подтолкнуло тебя к созданию подобного произведения.

Майк Стерн: Музыка – это язык сердца. Я не первый, кто так говорит, но от этого определение не становится менее точным. Я всегда стараюсь отразить происходящее в моем сердце, в результате чего на свет появляется радостная композиция, баллада, или же нечто грустное. Мой новый альбом – не исключение. Все мелодии объединяет то, что я сам их написал. Я также более активно действовал в плане привлечения музыкантов, чьим творчеством я по-настоящему восхищаюсь – музыкантов, которые привнесли особую атмосферу в мои мелодии. Я часто действовал по наитию, без предварительного просчета, предлагая тому или иному человеку принять участие в записи, а потом, в зависимости от того, как идет работа, я чувствовал, что может получиться в результате нашего сотрудничества. Пожалуй, Big Neighborhood – наиболее эклектичный альбом, где я действовал таким образом. Музыканты, чью игру вы слышите на альбоме, очень разные в плане своих музыкальных приоритетов, и столь же разносторонен внесенный ими вклад. Кто-то из них вообще не является джазовым музыкантом, но у меня в голове была идея мелодии, которая бы им подошла. Я подумал, что они подарят песне особое настроение, и так оно и вышло. Так что соединение языка и людей – это то, что создает истории, наполненные эмоциями. В этом плане музыка просто удивительна. Она выражает эмоции лучше, чем любые слова на любом языке. Что-то в музыке проникает прямо в твое сердце, и ты даже не можешь определить, что именно. Это и было для меня всегда самым важным.

- Несколько твоих последних альбомов отличаются большим разнообразием представленных на них жанров. В какой момент ты решил пойти по пути свободного объединения столь различных направлений музыки?

Майк Стерн: Это произошло само собой, без специального решения с моей стороны. Все началось с того, что я играл с представителями очень разных музыкальных направлений, а также с того, что в последнее время я познакомился с более эклектичной музыкой. Я остаюсь большим фанатом музыки в целом, и мне нравится все, что находит отклик в моем сердце. Да, моим основным направлением был и остается джаз. Я джазовый музыкант и люблю би-боп. Я до сих пор все время изучаю эту сферу, меня часто можно застать за аранжировками Чарли Паркера, Сонни Роллинза, Херби Хэнкока и других подобных музыкантов. Но мне интересны и другие направления. Я вырос, слушая рок и блюз – прежде всего, таких музыкантов, как Хендрикс, Бек, Клэптон времен Cream, а также The Beatles, The Stones и другую музыку начала 60-х годов.

На джазовых гитаристов моего и более ранних поколений основное влияние оказывает их приоритетное направление музыки – то есть сам джаз, но гитара естественным образом стирает границы жанров, так что свой вклад вносят также классическая, рок-, поп-, кантри- и мировая музыка. Мировая музыка охватывает все самые невероятные струнные инструменты, так что если в ней вдруг нет гитары, то непременно есть ее некий эквивалент. Таким образом, даже если ты не большой поклонник этого жанра, ты чувствую с ним некую связь, потому что слышишь в его композициях игру своего инструмента. Это сделало меня открытым различным направлениям. Другой важный источник влияния – моя жена Лени. Она гитаристка, постоянно играет с разными интересными людьми и очень смела в своих музыкальных экспериментах. Сейчас она работает с Салифом Кейта, который недавно предложил ей поехать в турне. Лени также знает всех участников его коллектива. Так что она едет на Мали, недавно записала трек Africa, а сейчас работает еще над одним, где также будут слышны типичные африканские инструменты. Из своих путешествий она всегда привозит множество записей со всего света, которые я и изучаю в течение последних лет.

Майк СтернТакже сама жизни в Нью-Йорке подтолкнула меня к тому, чтобы двигаться в разных направлениях. В этом городе есть все. В названии Big Neighborhood скрыто множество смыслов, но главный из них в том, что музыка – это большое соседство. Нью-Йорк и сам – большое соседство. Здесь постоянно что-то происходит, и все это оказывает на тебя влияние. Так произошло и со мной, в результате чего я постепенно начал работать в разных направлениях и с разными людьми. Думаю, в этом плане не было еще времени лучше, чем сейчас [смеется]. Так что лучше я им воспользуюсь!

- То есть потребность выйти за грани собственного жанра увеличивается с возрастом?

Майк Стерн: Отчасти. Я долго к этому шел, и вот момент настал. Когда осознаешь, что фразу: «Стив Вэй делает отличные вещи, надо бы пригласить его поработать вместе» впервые произнес 15 лет назад, то понимаешь: «Похоже, самое время этим заняться!» [смеется]. Я также много лет пытался привлечь Эрика Джонсона к записи альбома, но все никак не получалось. Всякий раз, встречая его, я говорил: «Мне это все еще интересно». И вот, на новом альбоме присутствуют они оба. Для меня это было действительно чем-то необычным, выходящим за рамки привычного. Оба они не из Нью-Йорка, оба не являются джазовыми музыкантами. Но это и не нужно для того, чтобы действительно зацепить меня. У них есть нечто особенное, игра, полная настоящих чувств, а также определенного юмора. Стив может заставить гитару издавать сумасшедшие звуки, почти разговаривать, как Джефф Бек нового поколения, но в своем собственном стиле. Эрик играет в прекрасном, мелодичном блюзовом стиле. Я подумал, что сотрудничество пойдет всем нам на пользу, и реальность только превзошла ожидания. Как и все музыканты на альбоме, они показали лучшее, на что способны.

Мы играли вживую. Они не смогли приехать в Нью-Йорк, так что я поехал в Остин, чтобы сыграть с Эриком. Я взял с собой отличного барабанщика Лайонела Кордев, басиста Линкольна Гоинеса, а также клавишника Джима Бирда, который занимался и выпуском альбома. Мы не хотели обмена файлами или чего-то подобного. Когда работаешь вживую, получаются совершенно невообразимые вещи. На следующий день мы поехали в Лос-Анджелес к Стиву. Дэйв Векл был уже там, так что он исполнил партию на ударных, Линкольн – на басе, и Джим – на клавишах. Это было убийственно круто! Все усилия того стоили. Ребята были согласны и на вариант с наложениями дорожек, но я ответил: «Нет, для меня это не вариант» [смеется]. Оно действительного того стоило, сделать все именно так, как сделали мы.

- В последние годы неотъемлемой частью твоих выступлений и пластинок стало участие Ришара Бона. Что делает его таким особенным музыкантом для тебя?

Майк Стерн: О, я его обожаю. Мы познакомились 15 лет назад на джазовом фестивале Red Sea Jazz Festival в Израиле, где он был с Джо Завинулом. Я приехал туда с группой, которой я руководил вместе с Бобом Бергом. К тому моменту я уже слышал о Ришаре как о музыканте, так что просто подошел к нему и предложил сыграть в моем номере. Мы подключили аппаратуру, небольшой усилитель, а потом пришел Ришар и просто нокаутировал меня своей игрой. Мы исполнили несколько стандартных вещей, и он показал высший класс. Затем он спел пару мелодий с моего первого альбома Upside Downside, выпущенного в Атлантике, аккомпанируя себе на бас-гитаре. Я подумал: «Голос этого парня обязательно должен быть на моем альбоме!» Какое-то время я стеснялся, но когда мы встретились в Нью-Йорке спустя десять лет я, наконец, сказал: «У меня накопилось немало мелодий, некоторым из них не помешает и голос. Не хочешь ли ты спеть на одной из моих композиций?» Он был полностью «за» и, более того, даже подтолкнул меня к новому проекту, которым стал альбом Voices – мой первый вокальный альбом.

Ришар исполнил четыре песни, и с тех пор он принимал участие в некоторых моих проектах, таких как These Times, Who Let the Cats Out? и Big Neighborhood. Он великолепен. И, как и многие другие певцы, он утверждает, что слышит голос на моих ранних записях. Иногда так я пишу музыку – я работаю практически в том же стиле, что и певец и автор песен, за исключением того, что сам я не пою. Но я напеваю мелодию, играя аккорды. Некоторые мои вещи слишком сумасшедшие для вокалиста, а на другие, наоборот, отлично ложится голос. Ричард был тем, кто вдохновил меня на исследование мира вокала, и, почувствовав его вкус, я уже не мог остановиться.

Еще одна особенная личность на новом альбоме – Эсперанса Сполдинг, потрясающая певица и бас-гитаристка. Впервые я увидел ее с Тэрри Линн Кэррингтон, которая тоже присутствует на Big Neighborhood. Когда мы впервые обсуждали совместную запись, Тэрри как раз была в процессе работы над совместным с Эсперансой проектом. Так что я просто спросил: «Эсперанса, не хочешь ли ты поучаствовать в записи моего альбома? Я думаю, это было бы здорово. У меня есть несколько идей мелодий, которые Тэрри могла бы сыграть, а ты – спеть». Так все и получилось. Все дело в интуиции, импульсе и понимании того, что тебе представилась отличная возможность. Как-то раз мы с Эсперансой летели одним и тем же рейсом. И вот мы сидим в аэропорту, и я достал свою гитару, наиграл одну мелодию и спросил, подходит ли ей диапазон. Она тут же начала петь. Тогда я сказал: «здесь смена партий, и спел, а она подыграла. Вот тогда я и понял, что нам будет легко работать вместе.

Майк Стерн- Похоже, твой творческий процесс очень подвижен.

Майк Стерн: Именно. Мой девиз: «Давайте просто сделаем и посмотрим, что из этого выйдет» [смеется]. Здесь я себя не ограничиваю. В последнее время мне просто интересно, сработает та или иная вещь. И если мне кажется, что да, так оно обычно и бывает. В этом плане мне повезло, я довольно тонко чувствую, куда стоит двигаться, а куда – нет. Мои мелодии объединяет то, что я пишу их сам. Хорошее развитие общей темы, последовательность, разнообразие - все это обычно показатели движения в правильном направлении. Цель – выйти за рамки моего обычного подхода и получить в итоге нечто неожиданное.

- Ты всегда откровенно говорил о своей наркотической зависимости. Уже много лет, как ты избавился от этого пристрастия. Какие изменения это принесло в твой творческий процесс?

Майк Стерн: Музыка всю жизнь была моей страстью, сильной и позитивной, так что даже когда происходит что-то плохое, хорошее очень часто в итоге побеждает. Были времена, когда я употреблял наркотики, много пил, но все это не убило силу музыки во мне, которая еще и не с таким может справиться. Хотя в моем случае ей определенно пришлось непросто [смеется]. Я действительно падал на дно. Уже 25 лет, как я бросил пить, но тогда я не просто пропускал пару бокалов вина на обедом. Я говорю о настоящем запое с утра и до ночи, а это совсем другое. Я был не из тех, кто довольствуется малым, мне нужно было все или ничего. Бросив пить, я заметил множество положительных изменений в творческом процессе и в жизни в целом. Мне стали доступны новые оттенки игры, более широкий диапазон. В балладах появилась новая глубина чувств, в ритмичных вещах – больше искры. Я сохранил все, что умел раньше, но моя игра приобрела большую слаженность, свободу, многообразие оттенков и эмоций, не говоря уже о том, что энергии у меня стало куда больше.

- Твой первый альбом Neesh 1983-го года недавно был переиздан в Японии. Что ты об этом думаешь?

Майк Стерн: Я доволен результатом. Я уже много лет не слушал этот альбом, а тут его снова выпустили. Мне он показался гораздо лучше того, что я помню. Дело в том, что во время записи альбома я был постоянно под кайфом. А вот Дэвид Сэнборн был трезв – он как раз завязал с алкоголем за пять или шесть месяцев до записи пластинки, и все свои силы отдавал игре. Я тоже еще кое-что мог, так что в итоге получилась отличная вещь. Остальные музыканты просто бесподобны, включая Виктора Льюиса на ударных и Тома Барни на бас-гитаре, с которым мы играли вместе еще с Майлсом. Хайрам Буллок спродюсировал альбом, так же как и Upside Downside, уже после того как я завязал. Я помню, что по-настоящему нервничал, работая над Neesh. Я тогда употреблял всевозможные виды анестетиков [смеется]. Мне было так плохо, что это сказывалось на нервах. Но знаешь, беспокойство, тревога – это хорошо, это помогает сделать альбом. Беспокойство означает, что тебе не все равно, что получится, и это дополнительно мотивирует тебя. Я пытался заглушить это в работе над Neesh, но альбом, тем не менее, получился хорошим.

- Расскажи о Хайраме Буллоке и о том, что он для тебя значит.

Майк Стерн: Big Neighborhood посвящен ему. Он был потрясающим музыкантом, с совершенно естественной игрой. Впервые я встретил его, когда играл с Blood, Sweat and Tears. Тогда мне было 23 года, а сейчас – 56, так что с тех пор прошло немало времени. Он играл убийственно хорошо, постоянно пробовал новые гаммы и по-настоящему сложные джазовые пассажи. Он был неразлучен со своей гитарой.

Когда я начал процесс переезда из Бостона в Нью-Йорк, Хайрам как раз перебрался сюда из Майами. Впервые мы пересеклись во Флориде. Я неделю играл в Майами, и он пришел на одно из выступлений, и мы немного сыграли вместе. Я был поражен его игрой! Позже в Нью-Йорке и Бостоне мы еще несколько раз выступали вместе, играя би-боп и электрик-джаз. Постепенно мы стали по-настоящему хорошими друзьями.

В итоге Хайрам, Уилл Ли и Клифф Картер начали жить вместе в Нью-Йорке, в лофте на 24-м этаже. У них была группа «The 24th Street Band», куда также входил Стив Джордан. Бывало, я приходил к ним домой, и мы просто играли вместе. Они вообще все время играли: днем и ночью. Хайрам постоянно играл би-боп, он просто не мог оставить джаз в покое. Уже потом, по прошествии многих лет, он отошел от этого и сфокусировался на написании мелодий, пении, стремлении добиться звучания в стиле Хендрикса. Например, он прыгал по сцене и делал по-настоящему крутые вещи. Он обладал потрясающим чувством юмора. Иногда он вел себя почти безрассудно, бегая по всей сцене и танцуя в центре аудитории со своей гитарой с радиопередатчиком. Он умел создать настроение. Со временем влияние его рок- и поп-корней усилилось, но в нем всегда был огромный запас музыки. Я же больше углубился в мир джаза и остался в нем. Это – мой приоритет. Я не любитель жанровых ярлыков, потому что не существует музыки, которая бы относилась к какому-либо одному жанру в чистом виде, но джаз – это то, что я люблю. Хайрам же, напротив, отошел от этого, но это не помешало ему оставаться отличным музыкантом и другом, человеком необыкновенной теплоты и чувства юмора. Мне было очень тяжело видеть, как он умирает, он действительно много значил для меня.

Майк СтернВсегда больно слышать о смерти тех, кого ты знал. Жако Пасториус был мои хорошим другом, известие о том, что с ним произошло, стало для меня настоящим шоком. Я узнал об этом сразу же, едва он попал в больницу. Все ожидали, что он выйдет из комы, думали, что ему становится лучше, и тут у него случился инсульт. Нас с Жако много связывало. Мы довольно часто виделись. Я помню, пару лет как бросил пить, когда он начал говорить: «Эй, парень, а ты неплохо держишься! Как тебе это удается?». А до этого он любил повторять: «Ты неплохо выглядишь, дружище. Это надо отметить!» [смеется]. Со временем он начал понимать, что трезвость для меня – это серьезно. Я объяснил ему, что хожу на встречи и делаю то, что должен. Те же вопросы он задавал и Майку Брекеру, который был в завязке дольше, чем многие. Мы все были в одной лодке. Он был одним из первых в Нью-Йорке, кто попытался полностью завязать. Он понял, что иначе долго не протянет. А сейчас всех этих ребят нет – Майка, Жако, Майлса и Хайрама. Тяжело осознавать, что если бы не наша разгульная молодость, многие из них и по сей день были бы живы. У Майка, например, были проблемы с печенью, и одна болезнь привела за собой другие. У Хайрама был рак, но его фатальная передозировка произошла после того, как он победил болезнь. Думаю, он увлекся отмечанием, и его организм, все еще не оправившийся от химиотерапии, не выдержал.

Мне очень грустно, но я также безмерно благодарен за то, что мне довелось знать всех этих ребят. Мне крупно повезло, что я сам до сих пор здесь. Я живу сегодняшним днем. У меня оказалось по-настоящему крепкое здоровье, и я везучий, насколько это только возможно. Когда о тебе начинает беспокоиться сам Майлс Дэвис, понимаешь, что у тебя проблемы [смеется]. Он пытался поместить меня в реабилитационную клинику. Джил Эванс тоже беспокоился и постоянно пытался поговорить со мной. Эти двое уж точно сами были не ангелами, но даже они видели, что я схожу с ума. К счастью, для меня все закончилось хорошо. Но все эти люди остаются важно частью моей жизни, и это навсегда.

- Расскажи о том, когда ты был частью группы Word of Mouth Жако Пасториуса.

Майк Стерн: О, это было веселое время! Мы играли все время, буквально с утра до ночи. Он жил в моем лофте в Сохо. У нас с Лени была квартира на Гранд-Стрит, 55, прямо над заведением, в котором вскоре начали проходить выступления джазовых музыкантов. Владельцы заведения оказались отличными ребятами, им хотелось больше живой музыки, они пригласили нас играть у них, и вскоре для нас это стало чем-то вроде музыкальной зависимости. В те дни это было похоже на сумасшествие, но зависимость была по-настоящему сильной [смеется]. Жако постоянно был там. После того, как я ушел из группы Майлса, Жако пригласил меня в Word of Mouth. Хотел бы я быть более трезвым в то время, но, тем не менее, мы несколько лет играли вместе. Он также присутствует на моем альбоме Upside Downside. К тому времени я уже завязал и помню, как сказал Жако: «Я хочу, чтобы ты сыграл для этого альбома, но ты должен прийти трезвым и играть так хорошо, как только можешь». Конечно, я знал, что так и будет: и вот он пришел, абсолютно трезвый, и показал класс – на треке «Mood Swings». Оглядываясь назад на мой период в Word of Mouth, я должен сказать, что, несмотря на то, что большую часть времени был под кайфом, это было нечто. Было чертовски здорово слышать игру Жако каждый вечер. Мы были как братья, и это отличный опыт.

- Как бы ты описал свою философию лидера группы?

Майк Стерн: Для меня это большая честь – быть лидером группы. Я очень ценю то, что могу поехать в турне и играть мою музыку с разными людьми. Мне нравятся перемены. Этой осенью я гастролирую с Рэнди Брекером, Дэйвом Веклом и Крисом Мин Доки. Рэнди просто великолепен. Большинство инструментальных композиций, которые я пишу, включают саксофон. Рэнди должен подобрать октавы и тому подобное, с чем он с легкостью и справляется, просто потому, что он такой прекрасный музыкант. Раньше я руководил группой вместе с Бобом Бергом, и мы играли музыку, написанную мной и немного – им, но последние 20 с лишним лет я в основном играю с собственными группами – обычно квартетами с саксофоном, басом, ударными и мной, иногда еще есть клавиши. Как правило, выступление длится 75 минут, и я хочу, чтобы каждый из моих музыкантов мог показать, на что способен. Когда на сцене четыре человека, это реально. Записывать альбом с таким количеством разных людей было настоящим удовольствием. Даже если я не еду с кем-то в тур сразу, иногда это все же происходит через пару лет. То, что все они разучили мои мелодии и так много вложили в конечный результат, очень вдохновляет. Мне очень приятно осознавать, что песни содержат частицы их душ и сердец, их настроения. Это здорово.

- Чему тебя научил Майлс Дэвис в том, как быть лидером группы?

Майк Стерн: Он был отличным лидером, умел ненавязчиво, без нажима направлять музыкантов. Это особенно верно в отношении первой группы, в которой я играл, и которая мне больше всего нравилась. Ее участниками были Маркус Миллер, Эл Фостер, Билл Эванс, Мино Синелу, Майлс и я. Клавишных не было, разве что Майлс сам иногда поигрывал на пианино. На мне были все струнные инструменты. Майлс просто намекал на то, что хочет услышать, никаких других ограничений не было. Он сам был все еще в процессе поиска, и чем больше мы играли вместе, тем ближе подходили к этому. Если ему хотелось испанских мелодий, он просто произносил: «Испанский» своим скрежещущим голосом. Или же он мог сыграть что-то на пианино или трубе, чтобы задать настроение, которое мы, музыканты, подхватывали.

Мои наработки, которые я приношу музыкантам в студию для игры, как правило, более продуманы. Та атмосфера, которую я хочу выразить, неразрывно связана с мелодией и ее фабулой. В мелодии есть определенное чувство, и, надеюсь, что играя ее, люди слышат ритм, который я хотел передать. Но интерпретировать вещи можно по-разному, и мне нравится, когда музыканты делают свой вклад в произведения. Иногда линия баса уже прописана, но есть моменты, где от нее можно отойти, сохраняя основной посыл композиции. Я люблю оставлять пространство для вставок и соло, и этому меня научил Майлс.

Майк СтернВо второй группе Майлса, частью которой я был, все стало гораздо более определенно, что тоже было здорово, но уже не так, в основном из-за того, что музыкантов стало намного больше – появились два клавишника и два саксофониста. В маленькой группе игра была более открыта.

- Ты много работаешь с Аленом Кэроном. Расскажи подробнее об этом и о том, почему вы до сих пор не выпустили совместную запись.

Майк Стерн: Он – великий музыкант. Я всегда наслаждаюсь игрой с ним. У него очень лирический подход к игре, его бас звучит как песня. Я определенно хочу поработать с ним еще, сделать запись. Это одна из тех вещей, которые ты не сразу можешь осуществить, а потом раз – и все получается. Логистика – непростая вещь, иногда у тебя есть идея композиции в голове, но собрать всех нужных музыкантов не получается. Впрочем, я уверен, со временем это случится. Мы, кстати, сделали пару вещей для радио вместе.

Недавно я участвовал в особом проекте с WDR Big Band. Они исполняли мою музыку, и от них я услышал, какой Ален потрясающий музыкант, потому что они работали и с ним тоже. WDR Big Band – феноменальные люди. Время от времени они предлагают различным музыкантам присоединиться к ним в рамках какого-либо проекта, так было, например, с Масио Паркером и Биллом Эвансом. Я надеюсь, что моя работа с WDR будет также выпущена на альбоме, но об этом надо уточнить у звукозаписывающей компании.

- Удалось ли тебе поработать с гитаристом WDR Big Band, Полом Шигихара?

Майк Стерн: Пол приходил на выступления, но в записи не участвовал, потому что все гитарные партии исполнял я сам. В свое время мы провели достаточно времени вместе. Он милый парень, но палец в рот не клади! У нас есть планы на совместную работу в будущем, и я большой поклонник его творчества. Я прослушал его совместную запись с Биллом Эвансом, так что примерно представлял, что от него можно ожидать Мы выступали вместе в Германии 20 лет назад. По-настоящему отличный парень.

- Однажды ты сказал: «Сейчас я знаю меньше, чем раньше». Поясни свою мысль.

Майк Стерн: Да, чем больше я узнаю, тем меньше я знаю [смеется]. Это потому, что музыка огромна. Да и применительно к жизни в целом это тоже верно. Чем старше становишься, тем больше вопросов у тебя появляется, если, конечно, ты остаёшься восприимчив к новому. Музыка – это вселенная информации. Когда начинаешь двигаться разными дорогами, тебе открываются все новые возможности, и мир становится все больше и больше. Бывает, я говорю себе: «Я не хочу идти сюда прямо сейчас, пока не закончу с тем, что уже делаю, иначе я не справлюсь». Одна из вещей, которыми я хочу более плотно заняться – написание музыки для крупных ансамблей, больших групп, но пока еще мне не представилось возможности этим заняться. Я немного занимался этим в Беркли, когда сочинял духовые партии для четырех-шести людей.

Мне очень повезло иметь группу, с которой я могу поехать в тур и играть мою музыку. Это настоящая честь, которую я никогда не буду воспринимать как нечто само собой разумеющееся. Но дорога иногда не сахар, как и то, что ты вдалеке от дома. Я должен иметь также и возможность быть дома, учить новые вещи, например, написание музыки для струнных партий. Есть еще много вещей, которыми я хочу заняться, и я продолжу пытаться.

Возможности изучения и лексика, которую можно освоить – безграничны. Разбирая соло Сонни Роллинза, Маккоя Тайнера или Джона Колтрейна, начинаешь осознавать, какой глубины можно достигнуть. Я до сих пор беру уроки у Чарли Банакоса из Бостона, обучаюсь по переписке. Он постоянно учит меня новым гаммам, новым образам мышления – не только возможностям или звукам игры, но новым аккордам. Это путешествие, которое никогда не закончится, и в этом его прелесть.